Никольский Е.В. Критика спиритизма в публицистике святителя Феофана его современников (Н.С. Лескова, Ф.М. Достоевского, Вс.С. Соловьева, А.Ф. Тютчевой)

Возникновение интереса русского общества к мистическим сферам бытия можно отнести ко второй половине ХVIII века, когда в Российскую историю из стран Западной Европы начали проникать масонские ложи. Во время правления Александра I отмечалось значительное охлаждение светского общества к православию, следствием чего стало зарождение мистических сект, в том числе известного кружка хлыстовки Екатерины Татариновой. Во второй половине ХIХ века внимание многих обывателей было обращено к парапсихологии и гипнозу (в терминологии тех лет – «магнетизму»). Частично это отразилось и в литературе, например, в повести Н.С. Лескова «Очарованный странник».

Широкое распространение спиритизма и иных форм внехристианской «духовности» вызвало со стороны лиц, глубоко и осмысленно принимавших учение Христовой Церкви, вполне обоснованную и своевременную критику. (Свт. Феофан Затворник, Н.С. Лесков, Ф.М. Достоевский, Вс.С. Соловьев, А.Ф. Тютчева)[1]. Отличительной особенностью спиритизма служит признание вещественного общения людей с душами умерших через посредство особых лиц, называемых медиумами. Верование в возможность вызывания духов или душ умерших людей известно с глубокой древности и имело широкое распространение у древних вавилонян, халдеев, египтян, греков и других народов. В новейшее время это верование возродилось в конце 1847 г. в Америке и стало известно под наименованием “спиритизма” (от spiritus — дух).

Из Америки современный спиритизм был разнесен по всем странам и быстро распространился во Франции, Германии, Англии, России и несколько позднее в Италии. В России он появился среди образованного общества — сначала в столицах, а оттуда проник в провинцию. В конце семидесятых годов XIX столетия у нас увлечение спиритическими сеансами приняло эпидемический характер, так что круглые столики, употреблявшиеся для спиритических сеансов, сделались принадлежностью почти каждого интеллигентного семейства. В ряды сторонников спиритизма вступали даже многие серьезные писатели и ученые, напр., писатель В.И. Даль (1801–1872), проф. П.Д. Юркевич (1827–1874), проф. А.М. Бутлеров (1828–1886), академик М.В. Остроградский (1801–1861) и другие. Впоследствии интерес к спиритизму в русском обществе понизился, хотя никогда не падал совершенно.

Примером того, как  происходило обращение русских людей к спиритизму может послужить один эпизод из жизни исторического романиста Всеволода Сергеевича Соловьева. В письме Вс.С. Соловьева к Ф.М. Достоевскому от 12 июня 1877 года содержится краткое повествование о наблюдаемых им еженедельных спиритических сеансах, в которых принимал активное участие его юный шурин. Характеристика самого сеанса вполне типична: «… движется мебель, сам по себе  пишет карандаш…» и т.д., а также «на днях» один из участников «…был оттолкнут от стола и с ним полетел по комнате».

Интерес Вс.С. Соловьева к области таинственного и мистического, проявившийся с ранних лет, сохранился на многие годы. Соловьев писал, что «с медиумизмом <…> столкнулся в первые годы <…> юности и с тех пор, в продолжение многих лет, наблюдал его сущность и следил за его развитием и распространением»[2]. Писатель прошел несколько этапов: от изучения теоретических исследований оккультистов и каббалистов разных времен до познания на практике всевозможных спиритических и медиумических явлений, что нашло отражение в его художественных произведениях. Он засиживался за трудами Парацельса, Эккартсгаузена, Фламеля, Триссмегиста, «открывавшим ему новые горизонты в изучаемой области. И можно сказать с каждым днем он все больше и больше крепнул в мистицизме»[3]. В пору своего сильного (еще не критического, как в другие годы) интереса к мистике, Всеволод Соловьев в Париже  брал уроки у хироманта А. Дебарроля (1801–1886). Увлечение романиста этим явлением было длительным.

Позднее Всеволод Соловьев, обобщая свой опыт, писал: «…с медиумизмом я столкнулся в первые годы моей юности и с тех пор в продолжение многих лет наблюдал его сущность, следил за его развитием и распространением…»[4]

Писатель оказался не только знаком с литературой о предмете, но и видел все явления, относящиеся к сфере медиумизма. Все типы деятелей, приверженцев и противников прошли пред ним: он наблюдал шарлатанов, сознательных и бессознательных обманщиков, слепых фанатиков, осторожных и неутомимых исследователей, воодушевленных самыми высокими стремлениями, упорных и упрямых скептиков, близоруких и легкомысленных отрицателей, – «словом: честных и бесчестных, мудрых и глупых»[5]. Такие наблюдения впоследствии позволим писателю дать четкое (можно сказать, научно-религиоведческое) определение понятию «спирит».

По мнению Вс. Соловьева, к этой категории следует отнести совсем не того, кто исследует медиумизм с научными целями, или относится к нему с христианской точки зрения, а того, кто увлечен им, кто верит в  духов, и из общения с ними творит себе религию[6]. Следует особо отметить, что соловьевское определение спиритизма как своеобразной формы религиозного сознания не лишено научного обоснования. (Ведь, по сути дела, его изыскания учения стали предшественниками появившихся во второй половине ХХ века многочисленных неоязыческих культов, объединенных общим названием New Age).

По этому поводу современный богослов-патролог, игумен Феофан (Крюков) пишет, что спиритизм «…представляет целую религиозно-нравственную философскую систему нового духо-сообщенного учения, способного деморализовать человечество, произвести в нем великую «нравственную революцию»[7].

При осмыслении сути «спиритизма» как философии и культа Вс. Соловьев исходил из традиционного для православного христианства представления о том, что позитивная духовная практика способствует обретению человеком подлинного душевного здоровья, т.е. психологической гармонии. В то время иные формы духовной жизни могут создавать иллюзию выздоровления и лишь способствовать усилению болезни, которую можно понимать как разновидность духовного заблуждения. В данном аспекте своих размышлений Всеволод Соловьев следует традициям святоотеческого богословия[8].

В своей статье, посвященной осмыслению этой проблемы, с сугубо православных традиций он писал: «…спиритическая религия тем пряным блюдом, которое дразнит ложный аппетит больного. И если этот больной, жаждущий выздоровления, ищущий истинной религии, нападает на это блюдо и удовлетворяется им, – он никогда не выздоровеет, никогда не найдет счастья, ибо то, что он почтет за счастье окажется только призраком, только новым бредом, только новой формой болезни»[9].

Далее романист рассматривает данные явления с православной точки зрения, в ракурсе аскетической традиции святоотеческой философии и богословия. Согласно его взглядам: «…человеку, верующему в Бога, в бессмертие души, эти подозрительные существа, ничего нужного не скажут и не покажут, они только принизят ею, как и всякое иное дурное сообщество, и притом, могут вредно подействовать на его физическое здоровье»[10].

В 1889 году в журнале «Север»[11] Вс. Соловьев поместил свое публицистическую статью «Искание религии», в котором вновь затронул некоторые аспекты осмысления теософии и спиритизма.

Выше мы отмечали, что своей заинтересованностью этой сферой бытия Вс. Соловьев поделился с Достоевским. Федор Михайлович, однако, оставил его письмо без ответа. Но во время их совместного путешествия по Германии, маститый писатель раскрыл своему коллеге собственный взгляд на эту проблему: «… лет двадцать назад мне пришлось обсуждать сильные развитые медиумические явления вместе с покойным Достоевским. Когда мы должны остановиться на действительном присутствии этих вне нас находящихся деятелей, он с присущей ему страстью стал повторять:

– Это черти, врут они, называя себя духами умерших. – Это черти!»[12]

Одна из глав январского выпуска «Дневника писателя» за 1876 г. косвенно подтверждает процитированные выше Соловьевым слова Достоевского о «чертях» и показывает, что отношение к «духам» сложилось у Достоевского до знаменитого сеанса. Глава названа «Спиритизм. Нечто о чертях. Чрезвычайная хитрость чертей. Если только это черти». Автор называет эту тему смешной и в то же время модной, рассуждает о ней с юмором, однако в конце уточняет: «Без всякого сомнения, я шутил и смеялся с первого до последнего слова, но вот что, однако, хотелось бы мне выразить в заключение: если взглянуть на спиритизм как на нечто, несущее в себе как бы новую веру (а почти все, даже самые трезвые из спиритов наклонны капельку к такому взгляду), то кое-что из вышеизложенного могло бы быть принято и не в шутку»[13]. Увлечение общества спиритизмом вызывало серьезное беспокойство Достоевского.

Всеволод Соловьев в последствии (через несколько лет после смерти Ф.М. Достоевского) убедился в правоте своего старшего друга и наставника. Об этом он писал следующие строки: «…в последовавшие за тем годы мне пришлось больше ознакомиться с этими явлениями и я нахожу, что эти существа и полусущества, кто бы они ни были, большей частью – такая дрянь, с которой уважающему себя человеку и христианину не следует вести дела»[14].

Аналогичные мысли высказывала в своих мемуарах «При дворе двух императоров» и дочь великого поэта Анна Федоровна Тютчева, которая, отмечая широкое распространение спиритизма среди высшего света и активное неравнодушие к таким явлениям некоторых представителей августейшей фамилии, все же критически воспринимала происходящее. Голоса, вещавшие во время сеансов, автор воспоминаний не считала «душами умерших, а относила: «…скорее, к душам элементарным, к тем, которых Блаженный Августин в своем «Граде Божием» называет духами лжи, – к тщеславным, любопытным, лукавым, пустым, всегда прибывающим в заблуждении и старающихся завлечь с собой и человека, обитающих в самых низких слоях земной атмосферы, к духам воздуха, о которых говорит апостол Павел. В древности они выдавали себя за богов, в средние века проявляли себя как колдуны, а в наше время превратились в стучащих духов и в невидимые руки. Я думаю, что иметь с ними дело – грех, а еще более – безумие, потому что они хотят отвлечь нас от Бога; с этой целью они пользуются языком религии»[15].

Так, по этому же поводу, в одной из своих статей, святитель Феофан Затворник писал, что спиритизм не является действием какой-нибудь психической или физической силы медиумов. Ибо «…образ действования медиумов прямо стоит против этого. Осталось допустить присутствие разумной силы: Кто же она? Или духи умерших, или бесы. Первое – немыслимо по существу дела и имеет против себя факты, необъяснимые таким способом. Стало быть, тут бесы. Чтобы прикрыться, они берут имена умерших. Против кого действуют они? Против Христа Спасителя! Веру в Господа хотят извратить и совсем уничтожить»[16]. Подводя итог своим размышлениям, богослов высказывал мысль о полной несовместимости христианства и спиритизма. Согласно его мнению, это новое учение «…противно святой вере Христовой и во многих пунктах проклята на Вселенских Соборах»[17].

Спиритизм и медиумизм, безусловно, были привнесенными и в определенной мере неорганичными для России явлениями. Они возникли в отошедшей от христианства Америке, а позже распространились в Старом Свете[18]. В русской философской и богословской науке святой Феофан – Затворник был одним из первых, кто с подлинно православных позиций рассмотрел явления, лежащие на границе материальной и духовной сфер – гипноз (в терминологии ХIХ века – магнетизм) гомеопатию и спиритизм, раскрыв их сущность и сформулировав должное к ним отношение.

О распространении и усилении интереса к различным формам пара- и- внецерковной мистики в России второй половины ХIХ века и начала ХХ века неоднократно писали и светские авторы. Например, в трудах русского эмигрантского историка Любови Петровны Миллер (Австралия) мы встречали замечание о том, что в описываемую эпоху: «… многие занимались «богоискательством» и выискивали каких-то юродивых и странников, от которых стремились «познать истину». Но не только это. Тогда болезненно интересовались спиритизмом и находили медиумов»[19].

В публицистике Всеволод Соловьев  так же был одним из первых авторов, затронувших эту тему в публицистике. Сопоставление высказываний романиста и фрагментов из творений святителя Феофана позволяет нам выявить специфику мировосприятия романиста, который в зрелые годы своего творчества переосмыслил некоторые свои юношеские воззрения и стал сознательным православным христианином и, в какой-то мере, апологетом своей веры.

Намного позднее Всеволод Соловьев, дабы избавить себя от обвинений в вероотступничестве или еретическом искажении им православия, в послесловии к своему полемическому сочинению «Современная жрица Исиды» писал: «… я никогда не делал тайны из моих религиозных убеждений, завещанных мне моим отцом. Если и были во мне некоторые смущения, то это уж дело моей совести. Во всяком случае, я никогда не выносил перед публикой этих временных смущений и кончил тем, что справился с ними. Два десятка лет я пишу, и написал много. Во всех моих, может быть, и крайне несовершенных писаний невозможно найти ничего, чтобы исходило бы не от христианина»[20].

Таким образом, мы можем констатировать, что Всеволод Сергеевич Соловьев в своем мировоззрении прошел путь от восторженного поклонника спиритизма до христианского богослова, трезво и критически осмысливающего эту сферу бытия.

Следует особо отметить, что писатель Вс. Соловьев понимал ту грань, что определяет научный поиск от оккультизма. Ему не было чуждым и то, о чем в своей ранней студенческой работе «Спиритизм как антихристианство» писал русский философ и священномученик о.Павел Флоренский: «Многое можно принять из спиритических теорий, но лишь поскольку они не выходят из области психологии, физиологии и т.д. Но когда нас хотят незаметно перевести в область метафизики и мистики, когда вместо научных воззрений нам хотят подсунуть усовершенствованный позитивизм, то мы упираемся руками и ногами. Это слишком серьезно; более серьезно, чем думают занимающиеся верчением столов. Признать спиритическую религию есть только первый шаг; далее покатишься от ереси на ересь и логически, и нравственно, – непременно прикатишься к царству антихриста»[21].

Учители православной церкви определяют спиритизм как тяжкий грех, считая, что человек таким образом отвращается от Бога и обращается к дьяволу и духам нечистым, и ссылаясь на Второзаконие 18, 9–13: «Когда ты войдешь в землю, которую дает тебе Господь Бог твой, тогда не научись делать мерзости, какие делали народы сии: не должен находиться у тебя проводящий сына своего или дочь свою чрез огонь, прорицатель, гадатель, ворожея, чародей, обаятель, вызывающий духов, волшебник и вопрошающий мертвых; ибо мерзок пред Господом всякий, делающий это, и за сии – то мерзости Господь Бог твой изгоняет их от лица твоего; будь непорочен пред Господом Богом твоим»

С церковной точки зрения, занятия спиритизмом инспирированы людям злыми духами, а само занятие спиритизмом может привести человека к одержимости бесами. Наиболее страшным, считает церковь, является то, что человек думает, что обращается к душам умерших, а на самом деле общается с бесами, которые могут явиться человеку в различных образах, в том числе и человеческих. В некоторых церковных кругах бытует мнение, что человек, занимающийся спиритизмом, будто бы со временем может заболеть неизлечимыми страшными заболеваниями.

Спиритизм, как было сказано выше, эту таинственную разумную силу считает проявлением душ умерших. Но между живыми людьми и душами умерших людей стоит стена нерушимая и препятствующая грубо-вещественному общению, ибо вещество плоти находится по одну сторону стены, а по другую сторону такого вещества нет. Проникновение через эту стену может быть только делом особого чуда, т.е. нарушением обычных естественных законов, делом сверхъестественным, актом особой благодатной воли Бога.

Низведение таких чудес на степень обычных явлений представляет собой коренное заблуждение тех, которые на спиритических сеансах с кощунственной развязностью обращаются со своими вопрошениями к являющимся им будто бы душам умерших. «Спрашивают ли мертвых о живых», – говорит пророк Исаия (8:19). «Невозможно, как учит св. Иоанн Златоуст, здесь блуждать душе, уже отделившейся от тела». По земле, «яко лев рыкая», ходит, «иский кого поглотити», дьявол (1 Пет. 5, 8). Для уловления людей в свои сети он может принимать всякие виды и даже образ ангела света. И на спиритических сеансах таинственные деятели, как хамелеоны, меняющие свой вид в зависимости от среды и обстановки, не кто иные, как демоны.

Поэтому, как писал известный святитель Феофан затворник, «спиритизм –прямо бесовщина, ничем не прикрытая. Тут осязательна нечистая сила. Кто тут действует, можно судить по явлениям. Да они и сами не скрывают, что суть бесы».

В одном из частных писем Затворник Вышенский коснулся проблемы общения с так называемыми духами: «Что спиритизм ?... бесовство. Бесы морочат. Из Петербурга писала одна красавица, что спирит некто стал при ней спиритить, желая показать ей дивность спиритизма. А он стала читать: да воскреснет Бог. Тот посидел посидел… без толку и сознался нет, нейдет, вы неверующая. А она истинно верующая, а не верует спиритским бесовским хитростям. На Кавказе ж был такой случай, что благочестивое семейство увлеклось спиритизмом… и стали добывать откровения. Наконец-то встретилось какое-то сильное противоречие в показаниях. Они пытать – кто говорил? …Кто то из заседавших обратился к нему с такой речью: заклинаю тебя именем истинного Бога, скажи, кто ты? Тот ответил: «я-бес» Что же ты нас морочишь? В надежде, отвечал он, навести вас на мысли ложные, ли на дела недобрые. С тех пор семейство то распрощалось со спиритизмом» [22].

В другом письме святитель писал, что возможность получения достоверных сведений при спиритических сеансах сомнительна: «…враг скажет правду один раз, десять раз солжет… раз на добро наведет, а 100 раз на зло»[23].

Итак, святителем Феофаном не отрицается, что спиритизм есть сфера деятельности злых духов. Отсюда и занятие спиритизмом, подобно занятиям волшебством, колдовством и т. п., является душепагубным, страшным грехом, как «мерзость перед Господом» (см.: Втор. 18).

Еще большую опасность, по его мнению, представляет собой спиритизм с его внутренней стороны, будучи одним из злейших и коварнейших врагов христианства, ибо враг этот, как вероломнейший волк, облекся в овечью шкуру.

Истые последователи спиритизма утверждают, что получаемые ими во время спиритических сеансов «откровения духов» не ограничиваются ответами на рядовые и не имеющие существенной важности вопросы (каковы, напр., «кто стучит?», «чей дух?», «долго ли я проживу?» и т.п.), а представляют собой целую стройную религиозно-нравственную философскую систему нового духосообщенного учения, способного «морализовать человечество, произвести в нем великую нравственную революцию».

Как писал святитель Феофан, отрицая Божество Иисуса Христа, спиритизм признает Его лишь за одного из высших духов, взявшего на себя миссию открыть людям истину. Отвергая тем самым и христианский догмат искупления человечества Иисусом Христом, спиритизм проповедует самоискупление людей путем их многократных перевоплощений.

Отрицая богочеловечество Иисуса Христа, спиритизм позволяет себе называть «откровение» своих духов даже «истинным христианством». Но, по слову Апостола, «всякий дух, который не исповедует Иисуса Христа пришедшего во плоти, не есть от Бога, но это дух антихриста» (I Ин. 4, 3), а потому и спиритизм есть учение антихристианское. На место Святого Духа спиритизм ставит высших духов, способствующих нравственному совершенству человека.

В заключении статьи можно отметить, что при критике спиритизма и святитель Феофан и другие авторы (Н.С. Лесков, Ф.М.  Достоевский, Вс.С. Соловьев, А.Ф. Тютчева), строго придерживавшиеся Православного вероучения, проявляют единство в оценке данного явления как негативного и крайне нежелательного для христианина.

Ибо спиритизм, льстиво суля совершенство и блаженство решительно всем, даже падшим ангелам, отрицает христианские догматы, о первородном грехе, об аде и вечных мучениях, о Церкви, таинствах и обрядах. Что касается морали спиритизма, выдаваемой им тоже за «откровения духов», то она состоит из общих христианских нравственных начал, но с примесью крайней мечтательности и самообольщения, по которому спириты считают для себя вполне возможным осуществление всех высших христианских идеалов. Спиритизм, крикливо рекламируя себя сторонником прогресса, равенства и братства, проповедует безграничную терпимость и совершенно одинаковое отношение ко всяким верованиям и учениям.

При такой веротерпимости, являющейся не чем иным, как самым крайним индифферентизмом, спиритизм, однако, стремится заменить собой всякую религию вообще и самому стать мировой религией. С этой целью спиритизм старается убедить всех, будто бы он дает то, чего люди не знали и что стоит несравненно выше того, что они знали; между тем как веро- и нравоучение спиритизма, выдаваемое им за новое откровение духов, является не только не «новым», а даже и не самостоятельным, как заимствованное отовсюду.

Позиции святителя Феофана и светских авторов, нашедшие отражение в их произведениях, очень близки. Все они в течение своей жизни, неоднократно обсуждавшие спиритизм как явление в целом, так и его конкретные проявления, считали своим долгом предупредить читателя, насколько далеко может завести интерес к сфере таинственного и волшебного.   

Примечания:

[1] Лесков Н.С. Философы спиритизма // Лесков Н.С. Собр. соч.: В 6-ти т. Т.3. Публицистика. М., 1993. С. 254-258.

[2] [Соловьев Вс.С.] Беседы «Севера». XXVI. Искания религии. Подп.: Изд-ль. // Север. 1889. № 9. С. 174.

[3] Быков П. В. Всеволод Сергеевич Соловьев: его жизнь и творчество (очерк). [СПб., 1916]. С. 40.

[4] Север. СПб., 1889. № 9. С. 174.

[5] Там же. С. 172.

[6] Там же. С. 174.

[7] Цит. по: Святитель Феофан- Затворник. Православие и наука. М., 2005. С. 606.

[8] В ХIХ веке эти же идеи были развиты в творческом наследии выдающего отечественного богослова и психолога, святителя Феофана - Затворника.

[9]Соловьёв Вс. С. Указ. соч. С. 175.

[10] Там же. С. 173.

[11] Север. СПб., 1889. № 9. С. 172.

[12] Север. СПб., 1889. № 9. С. 174.

[13] Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч. Т. 22. С. 36–37.

[14] Север. СПб., 1889. № 9. С. 175.

[15] Тютчева А.Ф. При дворе двух императоров. М 1990. С. 174–175.

[16] Святитель Феофан Затворник. Православие и наука. М., 2005. С. 606.

[17]Святитель Феофан Затворник. Указ. соч. С. 608. В другой своей работе святитель еще в более резких выражениях писал: «Спиритизм – прямо бесовщина, ничем не прикрытая. Тут осязательная нечистая сила. Кто тут действует, можно судить по явлениям. Да они и сами не скрывают, что тут бесы» (Указ. соч. С. 605).

[18] Подробнее см.: Святитель Феофан Затворник. Православие и наука. М., 2005. С. 607.

[19] Миллер Л.П. Царская семья – жертва темной силы. М., 2005. С. 213.

[20] Соловьев Вс. С. Современная жрица Исиды. СПб., 1904. С. 331.

[21] Флоренский Павел Спиритизм  как антихристианство // Новый путь. 1904. № 3. С. 154.

[22] Святитель Феофан Затворник . Рукописи из кельи М., 2008. С. 646.

[23] Святитель Феофан Затворник . Рукописи из кельи М., 2008. С. 650.

Источник:
сайт Свято-Успенского Вышенского женского монастыря